Александра Ивановна Дроздова (в девичестве Бородина) – учительница истории. Сейчас она находится на заслуженном отдыхе. Ветерану очень близка тема Великой Отечественной войны, которую она, будучи маленькой девочкой, почти не помнила, но среди ее родственников было немало тех, кто бился с врагом на фронте, кто героически приближал Победу в тылу...

Сашенька Бородина родилась 14 октября 1941 года в деревне Луговка. Отца своего она никогда не видела – его взяли на фронт 18 июля 1941-го, еще до рождения дочки. В августе или сентябре 1941 года отец прислал последнее письмо жене, в котором написал:

«Нас гонят сами знаете куда. Колю (сына – прим. автора) не обижай, он ни в чем не виноват. Мне не пишите. Останусь жив, сам напишу».

– Вот уже 84-й год пишет... – с грустью говорит Александра Ивановна.

Ее родители Прасковья Гавриловна и отец Иван Степанович были Бородиными, как это встречается во многих деревнях, еще до брака, но относились к разным дворам: она – ко двору Алексановых-Зуровых, он – ко двору Ванюхиных.

Со стороны Зуровых на фронт ушли трое, рассказывает Александра Ивановна: Николай Гаврилович Бородин (1904 года рождения), его сыновья-погодки Алексей (1922 года рождения) и Борис (1923 года рождения).

Борис был воздушным стрелком на Ил-2, погиб 12 августа 1943 года. Останки его самолета нашли в горах южнее села Молдаванское Крымского района Краснодарского края. И только в 2013 году кубанские поисковики установили место гибели двух советских летчиков, одним из которых был Борис Бородин.

«Обломки штурмовика достали с пятиметровой глубины, – делится информацией Александра Ивановна. – По номеру двигателя установили личности пилотов. Это были Валентин Веростин (1921 г.р.), и Борис Бородин (1923 г.р.).  Их самолет был подбит 12-го августа 1943 года. Буквально накануне гибели, 6-го августа 1943 года, они получили медали за «Отвагу». А 12-го августа не вернулись с задания».

Также учительница рассказала об известном факте, что сбитый самолет героических летчиков, начал падать, объятый пламенем, но перед самой землей сменил направление и врезался в батарею малокалиберной зенитки противника, расположенной южнее Молдаванского села. По сути они повторили подвиг Николая Гастелло. Похоронены на городском кладбище г. Геленджика. 

«Алексей Николаевич Бородин вернулся с фронта живым, – продолжает вспоминать Александра Ивановна. – Я его немного помню. В избе, где мы жили, по-видимому, отмечали его возвращение. Он меня держал на руках. И мама очень боялась, что я ударюсь о матицу.

Сам Николай Гаврилович, мой дядя, погиб. Он был единственным сыном моей бабушки, у которой было много детей. Бабушка его очень любила. Провожая на фронт, разумеется, плакала. «Не плачь, мама, я вернусь, вот ребята могут погибнуть», – говорил он ей. И когда был в Орловской области, то прислал письмо с просьбой к нему прийти. Моя мама Прасковья Гавриловна Бородина с его младшим сыном – подростком Иваном – пошли к нему на фронт, который был недалеко. Мне запомнилась деревня Яблонево и казалось, что это очень далеко. Потому что идти далеко и долго. Была зима морозная и снежная. Когда они пришли в указанное место, дядю там не нашли. А на утро начался бой. Но мама с Ваней не уходили, надеялись, что вдруг Николай появится. Появились раненые: кто шел, кто полз. Поспрошав у раненых о брате, мама так ничего и не узнала. И они с Ваней решили идти назад. Мама рассказывала, как она долго шла задом, надеясь, что вдруг появится брат.

А однажды в Лобаново пришел на побывку солдат и рассказал, что видел, как Николая Гавриловича несли раненого из разведки. Анисья Афанасьевна, его мать, услышала об этом и побежала в Лобаново, но солдат к тому времени уже ушел на фронт».

Кое-что сохранилось в памяти той маленькой девочки Сашеньки Бородиной из рассказов взрослых:

«Этот случай произошел с моей бабушкой Анисьей Афанасьевной Бородиной. Нашим людям повезло, потому что немцы в ноябре 1941 года пришли к нам уже потрепанными. Заняли деревню и пошли по домам в поисках пропитания. Вот зашел немец в наш дом. Стоит у порога и говорит: «Матка, яйки, млеко». Все оцепенели.

Кто-то говорит: «Мама, поди, дай ему яичко. Бабушка пошла в подвал и стала из кошелки набирать яйца в карман. Немец оттолкнул бабушку, схватил кошелку и пошел вверх по порожкам. А бабушка осталась с яйцами в кармане, их было 11 штук. Тогда еще наши люди не понимали, что это не попрошайки, а завоеватели. Хорошо, что не пристрелил.

Запомнился еще случай, рассказанный в семье. Посередине нашей деревни течет река Любашевка. Левый берег, где расположены дома деревни Луговки, пологий. Правый берег крутой. Его называли бугром. Однажды жители увидели, как по бугру бежит, катится человек в маскхалате, а по нему начали стрелять немцы. Оказывается, он был из группы разведчиков, которые находились на левом берегу у колодца и наблюдали за огневыми точкам противника. Настал день, когда открылась дверь в подвал, где сидели женщины с детьми, и они услышали: «Женщины, выходите!» Это были наши разведчики-лыжники в белых полушубках, меховых шапках с красными звездами. Радости не было предела».

Запомнилось ей еще несколько эпизодов из рассказа отчима Николая Тихоновича Фатьянова. Он на Керченском полуострове в районе Феодосии попал в плен. Оказался в рабочем лагере. Однажды пришел немец-мастер с повязкой на рукаве и со слезами на глазах: оказывается, его сынок погиб под Сталинградом. Так пленные узнали о разгроме немцев под Сталинградом.

В лагере заставляли работать и почти не кормили. Вечером охранники заставляли пленных петь русские песни и бросали, как собакам, какую-нибудь еду. Пленные бросались за едой, а немцы хохотали и пинали их. И вот однажды пленные запели песню «Москва майская». Один вечер спели, другой. Но или кто-то перевел, или немцы сами поняли смысл этой патриотической песни, они пришли с собаками, вооруженные палками и шомполами. И когда пленные советские солдаты запели «Москву майскую», немцы набросились на них, били, кололи, душили, рвали собаками. Ушли, оставив после себя десятки убитыми и ранеными.

Вспоминает Александра Ивановна и такой случай, который произошел уже после войны:

«Вся моя жизнь в детстве проходила на печке, там горела «коптюшка». Иногда в нашу избу зимними вечерами приносили вязанку соломы, стелили на земляной пол и устраивали «посиделки». Приходили и мужчины – бывшие фронтовики, разговаривали, вспоминали о войне и, конечно, радовались, что остались живы. Пытались объяснить, почему они выжили. Считали, что выжили не потому, что им повезло и бог их помиловал, а потому что они деловые и умные. Услышав эти речи, моя бабушка Анисья Афанасьевна закричала: «Это что же, мой Миколка дурее вас всех?». Я такого крика в жизни не слышала!»

Об окончании войны семье Бородиных сообщила родственница, прибежавшая с другого конца деревни ночью. Но Александра Ивановна об этом помнит тоже по рассказам родных.

И очень хочет, чтобы память о родственниках, погибших в годы Великой Отечественной войны, была запечатлена:

1) Бородин Николай Гаврилович 1904 – 1943;

2) Бородин Борис Николаевич 1923 – 12.08.1943;

3) Бородин Иван Степанович 1916 – 1941 – пропал без вести;

4) Бородин Кузьма Степанович 1913г.р. – пропал без вести.